Каденция Сорэ для первого концерта Паганини
Неприятно звякнув, струна оборвалась. Сегодня он все же перестарался, настраивая скрипку. А все потому, что нервы натянуты не хуже струн и холод сковывает пальцы. Замерзли не только руки. Дрожь сотрясает все тело.
Осень. Ноябрь. Слякоть. Едва освещенный тусклой вечно мигающей лампой подземный переход. Играть на трех струнах неудобно – тяжело с непривычки, но можно. Нужно. Заработать. На новые струны. Теперь не только на еду.
Смычок. Канифоль. Испачканные пальцы. Робкое прикосновение к струнам. Редкие в такой поздний час прохожие оглядываются. Невольно замедляют шаг, вслушиваясь в мелодию. Но не спешат бросить в раскрытый у ног музыканта футляр даже мелочь. Идут дальше. Спешат по делам. Или в теплые квартиры – в объятия родных. Какое им дело до человека в потертой тонкой куртке и драных джинсах? Он только ненужная декорация. Неприятное приложение к магии звуков.
Каденция Сорэ для первого концерта Паганини. Ноты. Серебряные. На бледно-голубых блюдцах-чашках. Любимый мамин сервиз. Фарфоровый. Она доставала его из шкафа с особым трепетом. Только в дни рождения. И воздушный праздничный торт идеально смотрелся на блюдцах. И терпкий ароматный чай.
Совсем не к месту. Воспоминание. Будто тысячелетней давности. А от голода уже подташнивает. Но мир, на удивление, не грозится расплыться перед глазами, подернувшись легкой туманной дымкой. Темные фигуры не норовят слиться в сплошную полосу. Не сегодня. Монеты глухо звякают об обивку футляра. Диссонансом взрывают идеально выстроенный аккорд. Резкий визгливый звук. Минус еще одна струна.
Перегар. Приличной толщины пачка зеленых банкнот, барским жестом вынутая из кармана, тяжело шлепается в футляр.
- Слышь, мужик, слабай «Мурку»!
Нездешнее-фиолетовые глаза резко распахиваются, сверкая безмятежностью. Взгляд проникает до глубины души. Отрезвляет. Пьяный резко отшатывается, теряя равновесие, едва не падает, наткнувшись на своего приятеля.
- Да лан, пошли, че там. У него все равно балалайка поломана, - он упорно тянет любителя «мурки» за рукав. К выходу. Но, не пройдя и пары метров, оборачивается. – А бабло? На х…й ему оставлять такие бабки.
- Брось, - неожиданно трезвым голосом бросает любитель «мурки». И быстро уходит. Провожаемый колючим взглядом. Приятель покорно следует за ним.
Руки бережно ласкают инструмент, укладывая в футляр. Деньги уже рассованы по карманам. Плохой вечер заканчивается неожиданно хорошим заработком.
- Сначала струны.
Хриплый шепот простуженного горла. Ступеньки. Пронизывающий холод. Дождь. Озябшие пальцы сильнее прижимают к груди футляр, стремясь защитить от сырости и холода драгоценный багаж. Единственный из того, что действительно имеет значение.